Может ли человек измениться настолько, что он больше не будет тем же самым человеком?
«Если только я выберусь из этого ужасного положения, я обещаю сделать то-то и то-то». Приходилось ли вам давать подобные клятвы?
Главный источник законов об обетах в Торе содержится в нашей недельной главе.
Если мужчина даст обет Господу или поклянется клятвой, налагая на себя запрет, он не должен нарушать свое слово: все, что выйдет из его уст, он должен исполнить.
Обет придает вес нашим словам и обещаниям. В Танахе есть несколько историй, связанных с обетами. Яаков говорит: если он выживет на пути в Харан и вернется домой с миром, он будет служить Богу и даст Ему десятую часть всего, что у него будет. Ханна, которая отчаянно мечтает о ребенке, дает обет: если ей действительно удастся родить, она посвятит ребенка Богу на всю его жизнь, и он никогда не пострижет волосы. Обратите внимание: здесь важный переход от индивидуального обета к обету, касающемуся другого человека — будущего сына.
Это же случается с самым ужасным из обетов. Ифтах из Гилада, командующий армией народа в войне с аммонитянами, дает обет:
И дал Ифтах обет Господу и сказал: если Ты отдашь аммонитян в мои руки, то тот, кто выйдет из дверей моего дома навстречу мне при возвращении с победой от аммонитян, будет принадлежать Господу, и я вознесу его во всесожжение.
Какое глупое и небрежное обязательство. Ифтах, конечно, думал, что ему навстречу выйдет коза. Но когда он вернулся домой после победы, первой, кто вышел к нему навстречу, была его единственная дочь. Разрываемый изнутри Ифтах рассказал ей об обете. Она приняла приговор и лишь попросила дать ей два месяца, чтобы поплакать о своей девственности и о трагическом конце своей жизни. В итоге Ифтах исполнил свой страшный обет.
Огромное напряжение, присущее обету, раскрывается здесь во всей своей жуткой полноте. С одной стороны — удивительная вера в силу и важность речи и слова. С другой — часто обет дается в состоянии бедствия, когда разум человека не вполне ясен, и результат может быть трагическим.
Мудрецы и ряд законоучителей были встревожены этим и пытались убедить нас вообще не давать обетов. Шулхан Арух даже определяет человека, дающего обет, как грешника (Йоре Деа, 203:1). Кроме того, мудрецы совершили настоящую революцию, придумав механизм снятия обета, которым можно воспользоваться в двух случаях: первый называется петах («открытие»), а второй — харата («раскаяние»). Он важен и для других процессов, связанных с переменами в нашей жизни.
Петах — это информация или обстоятельство, о которых дающий обет не знал: «Если бы я знал, что произойдет то-то и то-то — я бы не давал обета». Если бы Ифтах жил на несколько сотен лет позже, то именно так его клятва была бы отменена.
Харата, как видно из названия, означает: «Когда я давал обет, я говорил искренне, но сейчас я глубоко раскаиваюсь». Фактически, петах основается на внешнем изменении, на изменении в знании (я не знал — и поэтому дал обет, а теперь знаю). А харата — на внутреннем изменении, на изменении воли (я изменился — и теперь хочу чего-то иного).
Понятна естественная настороженность по поводу снятия обета на основании раскаяния: ведь это может девальвировать само понятие обета. Всегда можно сказать: «Упс, я передумал». Но мне кажется, что за этим механизмом кроется интересное представление о человеке и его идентичности.
Когда я прошу отменить мне обет на основании раскаяния, я, по сути, утверждаю, что я — это уже не тот человек, который дал этот обет. С одной стороны, я все еще я. С другой — я изменил свои пути, свои желания — значит, я уже не тот же я! Человек, которым я был прежде, должен был бы исполнить обет. Но тот, кем я стал, вообще не давал никакого обета.
Может ли человек измениться настолько, что он больше не будет тем же самым человеком? Или, скажем мягче: можно ли изменить что-то в своей жизни или в своем характере и сказать, что в этой сфере это уже другой человек?
Снятие обета на основании раскаяния признает глубину трансформации, которая может произойти. Это имеет серьезные последствия для процессов изменений и прощения в нашей жизни. Мы можем простить человека, который искренне и по-настоящему изменился и потому раскаивается всей душой в сказанном или сделанном. Или пожелать, чтобы сначала он заплатил цену за то, что сделал его прежний «я». Как правильно? Здесь есть над чем подумать.
Шаббат шалом!
Лиор Таль-Саде — израильский общественный деятель, писатель, автор книги «Что наверху, что внизу» (Кармель, 2022) и ведущий ежедневного подкаста «Источник вдохновения» для культурного центра Бейт Ави Хай.
